10.09.2011 в 16:49
Пишет just Vera:Ундифелия, проба пера
Ангстовое прошлое дает о себе знать. Я предупреждаю, канон извращен до невероятия. Вешать боюсь, но надо! Варнинг: длинное.
Название: Умирают слабейшие
Автор: just Vera
Фандом: Claymore
Жанр: драма, намеки на фемслэш, преканон, домыслы относительно канона
Пара: ундифелия
Рейтинг: NC-13
Дарю: Rippling Ophelia, с нее же все началось)))
Поехали?
С первых своих дней в Организации Ундина твердо усвоила одно: выживают те, кто сильнее. Те, кто лучше держит себя в руках и не позволяет сущности йома пробудиться до конца, те, кто меньше нервничает в бою, те, кто лучше владеет мечом, те, кто острее чувствует йоки. А погибающие – это слабаки, и нечего их жалеть.
Но как трудно было принять эту с виду простую истину! В каждой новенькой, сгибающейся под весом меча, корчащейся и отчаянно кашляющей после бега, неспособной почувствовать йома и на расстоянии вытянутой руки, Ундина видела свое отражение. Смелости ей было не занимать, но с чутьем, силой и скоростью дело обстояло куда хуже, и юная воительница стала объектом постоянных насмешек.
- Этак тебе никогда не сражаться в наших рядах, - ухмыльнулась Эмма, которой недавно присвоили сорок восьмой номер. С тремя подругами они сидели на упавшем дереве и смотрели, как Ундина отрабатывает удары.
- И чего тебя только взяли? Один расход формы да еды, - пожала плечами Сесилия, номер сорок шесть. – Может, предложить инструктору выпустить тебя вместо йома? Мы быстро зарежем, не больно...
- Прикуси язык, - яростно прошипела Ундина, стискивая рукоять меча, - не то я тебе его отрежу вместе с головой.
Сесилия хмыкнула и поднялась:
- Что я вижу? Наша девочка огрызается на опытных людей? Ну-ну, сейчас я тебя поучу уму-разуму...
Ундина стиснула зубы. Номер Сесилии присвоили не за красивые глаза, и разделаться с новичком для нее бы труда не составило. А потом, как это обычно и бывает при попытке скрыть факты неуставных отношений, списали бы все на несчастный случай во время тренировочного боя или на самоубийство. Но страха почти не было - Ундину переполняла злость на зазнавшихся подруг и в первую очередь на саму себя: за свою беспомощность, за то, что она стала балластом, вечным новичком, которая никогда не получит номера и своей территории, потому что не умеет чувствовать йоки, не в состоянии управляться с тяжеленным мечом...
- О, приветик, - прозвучал в стороне чуть удивленный голос. – Кажется, намечается бой между своими? Интересно... Пожалуй, я посмотрю, а может, даже и присоединюсь. Не возражаете?
Сесилия, Эмма и обе их спутницы изменились в лице.
- Номер двадцать девять...
- Двадцать девять...
- Офелия...
- Как приятно, что меня узнают, - широко улыбнулась номер двадцать девять, быстро поднимавшаяся в списке и успевшая заслужить не самую добрую славу. – Ну что же вы встали? Продолжайте!
Но сороковые номера уже поспешно ретировались, только проворчав Ундине на прощание что-то о скорой и неминуемой расплате. Новичок выпустила меч, который с глухим звуком вонзился в землю, и опустилась на колени. Двадцать Девятая посмотрела на нее с любопытством и некоторым недоумением, перевела взгляд на меч без метки.
- Скука смертная, - произнесла Офелия, потягиваясь. – Нашли с кем драться: с новобранцем без номера! Хотя твой боевой дух наводит на мысли, что с тобой будет интересно...
- Я... – Язык Ундины прилип ко рту. Она еще успела заметить, как Офелия достает меч, легко и грациозно, и заносит его над ее, Ундины, головой – а потом просто кинулась наутек, бросив свое оружие и думая только о том, чтобы спастись. Если с Эммой и Сесилией шансов уцелеть было мало, то с Офелией их не было совсем. Она бежала, перепрыгивая через корни и пни, еле успевая отмахиваться от бьющих по лицу веток, не оглядываясь, не пытаясь позвать на помощь – и в какой-то миг поняла, что не задыхается, как прежде. И ощущения изменились: место отупляющего страха заняла звериная осторожность, и чутье обострилось до предела. Ундина поняла, почувствовала, что за ней никто не гонится и не будет, остановилась и посмотрела вокруг.
Лес был тих и сумрачен, лишь вдалеке, где еще опускалось за горы багровое солнце, между деревьями тянулись длинные полоски света, дрожащие и алые, как свежая кровь. Ни птицы, ни зверя не было видно: может быть, они попрятались при виде человека. Но в то же время чащоба была полна жизни, удивительной, многоликой, совершенно не враждебной юной Ундине. Та вспомнила своих недоброжелательниц и только усмехнулась: все их придирки казались сейчас глупыми и малозначительными. Все их угрозы были сущей чепухой по сравнению с ужасом, исходившим от Двадцать Девятой, и Ундина их больше не боялась. Что с того, что у Сесилии хорошая скорость? Зато она лезет напролом и головой не думает. А Эмме при всей ее хитрости всегда недоставало силы. Нора кичится недавно присвоенным номером, а меж тем все знают, как часто она ходила к Эрмите по ночам, добиваясь продвижения в списке. Что толку судить о силе и слабости по номерам и скорости обучения? Настоящий бой сразу покажет, кто чего стоит.
И Ундина пошла обратно на поляну за мечом.
С тех пор она стала наблюдать за Двадцать Девятой – или они обе наблюдали друг за другом. Нянчиться с неумехами Офелия не любила, и потому Ундине при каждой их встрече приходилось выбирать: либо снова позорно бежать, либо рискнуть сразиться и попытаться выжить. Постепенно новенькая перестала и думать о первом варианте, сосредоточившись на втором. Двадцать Девятая, печально известная за свою жестокость и безразличие к судьбам соратниц, находилась на недосягаемой – пока – высоте, и проиграть ей было страшно, конечно, но не так обидно, как обучающимся или сороковым номерам. Одновременно Ундина выясняла, на какие свои качества может делать упор. До гибкости Офелии ей было далеко, в скорости она ей тоже уступала, пусть и не так сильно. «Значит, - подумала Ундина, - будем ставить на точность и силу».
Другие девушки, старавшиеся наряду с силой сохранять и красоту, посмеивались над по-мужски мускулистой фигурой воительницы, но недолго. Когда двадцать третий номер Ундина, страшная, залитая своей и чужой кровью, вернулась со своей первой охоты на Пробудившуюся, неся на плече тяжело раненую Эмму, и хмуро доложила о выполнении задания и гибели двух других воительниц, никто не осмелился над ней подшутить. А она бросила взгляд на Офелию, тогда уже номер семнадцать, и ей показалось, что в насмешливом взоре той проглянуло одобрение.
По мере того, как крепла своеобразная дружба между Офелией и Ундиной, усиливался и дух соперничества. Каждая из них стремилась превзойти другую хоть в чем-нибудь. И хотя теперь уже одиннадцатый номер по-прежнему восхищалась номером четыре, она отказывалась это признавать – как и то, что по ночам среди кровавых кошмаров ей снятся длинные руки Офелии, ее хитрая и жестокая улыбка и стан, словно из лозы сплетенный, настолько гибкий и стройный.
- Сдавайся, говорю же тебе. Подсмотренные приемы – не свои, у тебя они плохо получаются.
- Ничего не подсмотренные! – рявкнула Ундина, уже в который раз за час поднимаясь с земли.
- Скажешь, что не подглядывала третьего дни, как я тренируюсь? – усмехнулась Четвертая и тут же чуть не пропустила удар. – Надо же, надо же... Какой напор, вы только посмотрите. С такого замаха можно йома свалить!
- Заткнись, а, Четвертая? – огрызнулась Ундина, пытаясь заставить меч двигаться по такой же сложной линии, как у Офелии. Меч отказывался.
- При твоем отставании в скорости тратить силы на разговоры – редкая глупость, - заметила Четвертая, парируя удар. – Подсматривала же, верно? Сознавайся! Потому что если бы у тебя этот прием получился, было бы вот так...
Меч Офелии описал дугу и рассек грудь Ундины. Четвертая и не думала останавливаться, а Одиннадцатой было не впервой регенерировать, продолжая сражаться, да и уступать вечной соратнице и сопернице не хотелось...
...Ундина преследовала йома в лесах неподалеку от Гонала. День был удивительно похож на тот, когда они впервые встретились с Извивающейся – такой же тихий и теплый, только в воздухе чувствовалось приближение грозы. К вечеру подул ветер и принес низкие тучи, затянув лес серо-синим полумраком.
«Плохо, - подумала Ундина, всматриваясь в чащобу, - плохо. Если я не догоню эту тварь до того, как стемнеет, то вообще его не поймаю». К счастью, йома был измотан до предела и несся через лес, прямо по жалобно скрипящим кустам, трещащим пням, бурелому, давил на своем пути все живое и неживое, избавляя Одиннадцатую от необходимости его выслеживать.
- Сдохни, скотина! – прорычала номер одиннадцать, настигая врага и рассекая его мечом. Отскочив, чтобы не быть ослепленной струей крови, она прислушалась к своим ощущениям и немало удивилась. Поблизости определенно были другие воительницы. Аура одной была почти неразличима, видимо, та была серьезно ранена, другая же... Другой была Офелия. Что им могло здесь понадобиться? Не свидание же в лесу устраивать. От одной этой мысли Ундина скрипнула зубами. Она вытерла меч о траву и направилась в глушь.
Вторая воительница действительно была ранена, причем довольно тяжело. Беспомощно извиваясь на земле, она пыталась не то регенерировать, не то спастись от Офелии. Ундина сделала шаг к ним – не чтобы помочь новичку, а чтобы поприветствовать старую подругу, - но что-то заставило ее остановиться.
Илену Быстрый Меч, бывшую номер два, Ундина увидела раньше, чем почувствовала – и впервые за много лет испугалась. Она понимала, что Офелия бессильна против техники Илены, она хотела вмешаться и не могла. Иррациональный ужас, нахлынувший когда-то при виде самой Офелии, вернулся, и Одиннадцатая стояла и смотрела, не в силах даже отвернуться, как Четвертая проводит одну за другой отчаянные и бесполезные атаки, как в конце концов падает, израненная, как Илена уносит бесчувственную от кровопотери новенькую, как Офелия медленно поднимается и бредет, шепча проклятия, в чащу леса.
«Черт побери, Ундина, где твоя хваленая сила?! – бушевал внутренний голос. – Ради чего ты все эти годы тренировалась?! Если сейчас не помочь Офелии, она пробудится, пытаясь залечить раны! Если не донести Организации, что Илена Быстрый Меч из прежнего поколения жива и действует, последствия могут быть непредсказуемы! Шевелись, Ундина, мать твою Организацию так и растак!»
- Она выживет, - прошептала Ундина. – Она сильная, а пробуждаются и дохнут только слабаки. И ей моя жалость сейчас совершенно не нужна. Вот увидите, она еще вернется в Организацию. А я лучше расскажу-ка начальству про уцелевшую Илену.
Через месяц Ундина, номер одиннадцать, предстала перед верхушкой Организации с просьбой разрешить ей носить два меча.
- Зачем? – сухо спросил Римуто.
- Чтобы йома было сподручнее рубить, - коротко ответила Ундина. Римуто помолчал, глядя куда-то в сторону.
- Сдается мне, что за твоей просьбой стоят личные мотивы.
- Какие могут быть мотивы? Мы на войне, тут не до своих мелких страстей.
Глава Организации недоверчиво хмыкнул, но разрешение дал. Куратор Ундины все же рассказывал ему об успехах Одиннадцатой в такой необычной манере боя.
«Ты уж прости, Четвертая, что я с чужим мечом, - подумала Ундина, выходя из зала советов и складывая руки на груди. Долину, где стояла база Организации, затягивал туман, веяло холодом. – Твой я не нашла, видимо, уже подобрали и на переплавку отнесли. Но раз уж я тогда слабину показала, то мне этот меч и нести, тяжесть эту, вину. И какая разница, чей клэймор, если мы все здесь заодно? Но, йома буду, никому больше по моей трусости и слабости погибнуть не дам. И их всех натаскаю, чтобы не дохли почем зря. Никогда, никого из них не брошу, слышишь, Четвертая? Слышишь... Офелия?»
URL записиАнгстовое прошлое дает о себе знать. Я предупреждаю, канон извращен до невероятия. Вешать боюсь, но надо! Варнинг: длинное.
Название: Умирают слабейшие
Автор: just Vera
Фандом: Claymore
Жанр: драма, намеки на фемслэш, преканон, домыслы относительно канона
Пара: ундифелия
Рейтинг: NC-13
Дарю: Rippling Ophelia, с нее же все началось)))
Поехали?
С первых своих дней в Организации Ундина твердо усвоила одно: выживают те, кто сильнее. Те, кто лучше держит себя в руках и не позволяет сущности йома пробудиться до конца, те, кто меньше нервничает в бою, те, кто лучше владеет мечом, те, кто острее чувствует йоки. А погибающие – это слабаки, и нечего их жалеть.
Но как трудно было принять эту с виду простую истину! В каждой новенькой, сгибающейся под весом меча, корчащейся и отчаянно кашляющей после бега, неспособной почувствовать йома и на расстоянии вытянутой руки, Ундина видела свое отражение. Смелости ей было не занимать, но с чутьем, силой и скоростью дело обстояло куда хуже, и юная воительница стала объектом постоянных насмешек.
- Этак тебе никогда не сражаться в наших рядах, - ухмыльнулась Эмма, которой недавно присвоили сорок восьмой номер. С тремя подругами они сидели на упавшем дереве и смотрели, как Ундина отрабатывает удары.
- И чего тебя только взяли? Один расход формы да еды, - пожала плечами Сесилия, номер сорок шесть. – Может, предложить инструктору выпустить тебя вместо йома? Мы быстро зарежем, не больно...
- Прикуси язык, - яростно прошипела Ундина, стискивая рукоять меча, - не то я тебе его отрежу вместе с головой.
Сесилия хмыкнула и поднялась:
- Что я вижу? Наша девочка огрызается на опытных людей? Ну-ну, сейчас я тебя поучу уму-разуму...
Ундина стиснула зубы. Номер Сесилии присвоили не за красивые глаза, и разделаться с новичком для нее бы труда не составило. А потом, как это обычно и бывает при попытке скрыть факты неуставных отношений, списали бы все на несчастный случай во время тренировочного боя или на самоубийство. Но страха почти не было - Ундину переполняла злость на зазнавшихся подруг и в первую очередь на саму себя: за свою беспомощность, за то, что она стала балластом, вечным новичком, которая никогда не получит номера и своей территории, потому что не умеет чувствовать йоки, не в состоянии управляться с тяжеленным мечом...
- О, приветик, - прозвучал в стороне чуть удивленный голос. – Кажется, намечается бой между своими? Интересно... Пожалуй, я посмотрю, а может, даже и присоединюсь. Не возражаете?
Сесилия, Эмма и обе их спутницы изменились в лице.
- Номер двадцать девять...
- Двадцать девять...
- Офелия...
- Как приятно, что меня узнают, - широко улыбнулась номер двадцать девять, быстро поднимавшаяся в списке и успевшая заслужить не самую добрую славу. – Ну что же вы встали? Продолжайте!
Но сороковые номера уже поспешно ретировались, только проворчав Ундине на прощание что-то о скорой и неминуемой расплате. Новичок выпустила меч, который с глухим звуком вонзился в землю, и опустилась на колени. Двадцать Девятая посмотрела на нее с любопытством и некоторым недоумением, перевела взгляд на меч без метки.
- Скука смертная, - произнесла Офелия, потягиваясь. – Нашли с кем драться: с новобранцем без номера! Хотя твой боевой дух наводит на мысли, что с тобой будет интересно...
- Я... – Язык Ундины прилип ко рту. Она еще успела заметить, как Офелия достает меч, легко и грациозно, и заносит его над ее, Ундины, головой – а потом просто кинулась наутек, бросив свое оружие и думая только о том, чтобы спастись. Если с Эммой и Сесилией шансов уцелеть было мало, то с Офелией их не было совсем. Она бежала, перепрыгивая через корни и пни, еле успевая отмахиваться от бьющих по лицу веток, не оглядываясь, не пытаясь позвать на помощь – и в какой-то миг поняла, что не задыхается, как прежде. И ощущения изменились: место отупляющего страха заняла звериная осторожность, и чутье обострилось до предела. Ундина поняла, почувствовала, что за ней никто не гонится и не будет, остановилась и посмотрела вокруг.
Лес был тих и сумрачен, лишь вдалеке, где еще опускалось за горы багровое солнце, между деревьями тянулись длинные полоски света, дрожащие и алые, как свежая кровь. Ни птицы, ни зверя не было видно: может быть, они попрятались при виде человека. Но в то же время чащоба была полна жизни, удивительной, многоликой, совершенно не враждебной юной Ундине. Та вспомнила своих недоброжелательниц и только усмехнулась: все их придирки казались сейчас глупыми и малозначительными. Все их угрозы были сущей чепухой по сравнению с ужасом, исходившим от Двадцать Девятой, и Ундина их больше не боялась. Что с того, что у Сесилии хорошая скорость? Зато она лезет напролом и головой не думает. А Эмме при всей ее хитрости всегда недоставало силы. Нора кичится недавно присвоенным номером, а меж тем все знают, как часто она ходила к Эрмите по ночам, добиваясь продвижения в списке. Что толку судить о силе и слабости по номерам и скорости обучения? Настоящий бой сразу покажет, кто чего стоит.
И Ундина пошла обратно на поляну за мечом.
С тех пор она стала наблюдать за Двадцать Девятой – или они обе наблюдали друг за другом. Нянчиться с неумехами Офелия не любила, и потому Ундине при каждой их встрече приходилось выбирать: либо снова позорно бежать, либо рискнуть сразиться и попытаться выжить. Постепенно новенькая перестала и думать о первом варианте, сосредоточившись на втором. Двадцать Девятая, печально известная за свою жестокость и безразличие к судьбам соратниц, находилась на недосягаемой – пока – высоте, и проиграть ей было страшно, конечно, но не так обидно, как обучающимся или сороковым номерам. Одновременно Ундина выясняла, на какие свои качества может делать упор. До гибкости Офелии ей было далеко, в скорости она ей тоже уступала, пусть и не так сильно. «Значит, - подумала Ундина, - будем ставить на точность и силу».
Другие девушки, старавшиеся наряду с силой сохранять и красоту, посмеивались над по-мужски мускулистой фигурой воительницы, но недолго. Когда двадцать третий номер Ундина, страшная, залитая своей и чужой кровью, вернулась со своей первой охоты на Пробудившуюся, неся на плече тяжело раненую Эмму, и хмуро доложила о выполнении задания и гибели двух других воительниц, никто не осмелился над ней подшутить. А она бросила взгляд на Офелию, тогда уже номер семнадцать, и ей показалось, что в насмешливом взоре той проглянуло одобрение.
По мере того, как крепла своеобразная дружба между Офелией и Ундиной, усиливался и дух соперничества. Каждая из них стремилась превзойти другую хоть в чем-нибудь. И хотя теперь уже одиннадцатый номер по-прежнему восхищалась номером четыре, она отказывалась это признавать – как и то, что по ночам среди кровавых кошмаров ей снятся длинные руки Офелии, ее хитрая и жестокая улыбка и стан, словно из лозы сплетенный, настолько гибкий и стройный.
- Сдавайся, говорю же тебе. Подсмотренные приемы – не свои, у тебя они плохо получаются.
- Ничего не подсмотренные! – рявкнула Ундина, уже в который раз за час поднимаясь с земли.
- Скажешь, что не подглядывала третьего дни, как я тренируюсь? – усмехнулась Четвертая и тут же чуть не пропустила удар. – Надо же, надо же... Какой напор, вы только посмотрите. С такого замаха можно йома свалить!
- Заткнись, а, Четвертая? – огрызнулась Ундина, пытаясь заставить меч двигаться по такой же сложной линии, как у Офелии. Меч отказывался.
- При твоем отставании в скорости тратить силы на разговоры – редкая глупость, - заметила Четвертая, парируя удар. – Подсматривала же, верно? Сознавайся! Потому что если бы у тебя этот прием получился, было бы вот так...
Меч Офелии описал дугу и рассек грудь Ундины. Четвертая и не думала останавливаться, а Одиннадцатой было не впервой регенерировать, продолжая сражаться, да и уступать вечной соратнице и сопернице не хотелось...
...Ундина преследовала йома в лесах неподалеку от Гонала. День был удивительно похож на тот, когда они впервые встретились с Извивающейся – такой же тихий и теплый, только в воздухе чувствовалось приближение грозы. К вечеру подул ветер и принес низкие тучи, затянув лес серо-синим полумраком.
«Плохо, - подумала Ундина, всматриваясь в чащобу, - плохо. Если я не догоню эту тварь до того, как стемнеет, то вообще его не поймаю». К счастью, йома был измотан до предела и несся через лес, прямо по жалобно скрипящим кустам, трещащим пням, бурелому, давил на своем пути все живое и неживое, избавляя Одиннадцатую от необходимости его выслеживать.
- Сдохни, скотина! – прорычала номер одиннадцать, настигая врага и рассекая его мечом. Отскочив, чтобы не быть ослепленной струей крови, она прислушалась к своим ощущениям и немало удивилась. Поблизости определенно были другие воительницы. Аура одной была почти неразличима, видимо, та была серьезно ранена, другая же... Другой была Офелия. Что им могло здесь понадобиться? Не свидание же в лесу устраивать. От одной этой мысли Ундина скрипнула зубами. Она вытерла меч о траву и направилась в глушь.
Вторая воительница действительно была ранена, причем довольно тяжело. Беспомощно извиваясь на земле, она пыталась не то регенерировать, не то спастись от Офелии. Ундина сделала шаг к ним – не чтобы помочь новичку, а чтобы поприветствовать старую подругу, - но что-то заставило ее остановиться.
Илену Быстрый Меч, бывшую номер два, Ундина увидела раньше, чем почувствовала – и впервые за много лет испугалась. Она понимала, что Офелия бессильна против техники Илены, она хотела вмешаться и не могла. Иррациональный ужас, нахлынувший когда-то при виде самой Офелии, вернулся, и Одиннадцатая стояла и смотрела, не в силах даже отвернуться, как Четвертая проводит одну за другой отчаянные и бесполезные атаки, как в конце концов падает, израненная, как Илена уносит бесчувственную от кровопотери новенькую, как Офелия медленно поднимается и бредет, шепча проклятия, в чащу леса.
«Черт побери, Ундина, где твоя хваленая сила?! – бушевал внутренний голос. – Ради чего ты все эти годы тренировалась?! Если сейчас не помочь Офелии, она пробудится, пытаясь залечить раны! Если не донести Организации, что Илена Быстрый Меч из прежнего поколения жива и действует, последствия могут быть непредсказуемы! Шевелись, Ундина, мать твою Организацию так и растак!»
- Она выживет, - прошептала Ундина. – Она сильная, а пробуждаются и дохнут только слабаки. И ей моя жалость сейчас совершенно не нужна. Вот увидите, она еще вернется в Организацию. А я лучше расскажу-ка начальству про уцелевшую Илену.
Через месяц Ундина, номер одиннадцать, предстала перед верхушкой Организации с просьбой разрешить ей носить два меча.
- Зачем? – сухо спросил Римуто.
- Чтобы йома было сподручнее рубить, - коротко ответила Ундина. Римуто помолчал, глядя куда-то в сторону.
- Сдается мне, что за твоей просьбой стоят личные мотивы.
- Какие могут быть мотивы? Мы на войне, тут не до своих мелких страстей.
Глава Организации недоверчиво хмыкнул, но разрешение дал. Куратор Ундины все же рассказывал ему об успехах Одиннадцатой в такой необычной манере боя.
«Ты уж прости, Четвертая, что я с чужим мечом, - подумала Ундина, выходя из зала советов и складывая руки на груди. Долину, где стояла база Организации, затягивал туман, веяло холодом. – Твой я не нашла, видимо, уже подобрали и на переплавку отнесли. Но раз уж я тогда слабину показала, то мне этот меч и нести, тяжесть эту, вину. И какая разница, чей клэймор, если мы все здесь заодно? Но, йома буду, никому больше по моей трусости и слабости погибнуть не дам. И их всех натаскаю, чтобы не дохли почем зря. Никогда, никого из них не брошу, слышишь, Четвертая? Слышишь... Офелия?»